Меч Христов. Карл I Анжуйский и становление Запада - Страница 53

Между тем Манфред повел себя странно. Его войско выдвинулось было за пределы Regno, в окрестности Рима, но действовало нерешительно. В районе Тиволи произошел ряд стычек между французскими и сицилийскими отрядами, однако до решающего сражения дело не дошло. Затем Манфред удалился на юг. Дональд Мэттью предполагает, что он, возможно, «имел весьма амбициозный план — заманить Карла вглубь королевства, дав тем самым себе возможность собрать все свои силы и одновременно вынудив Карла растянуть коммуникации, соединявшие того с его базой в Риме». Кажется, это предположение страдает анахронизмом. Подобным образом могли действовать, к примеру, русские войска против Наполеона в кампании 1812 года, однако в XIII веке воевали иначе. Битва, проигранная государем на собственной территории, могла привести к моментальной смене лояльности многими баронами, а значит, и к окончательному поражению. Рожер II в свое время смог удержать власть во многом благодаря тому, что все свои поражения он потерпел на юге материковой Италии, но его базу на острове Сицилия они не затронули, так что король всегда имел возможность восстановить силы и взять реванш. Правление Манфреда отличалось тем, что он перенес центр своей власти с острова на материк. Пойти на решающее столкновение с Карлом за пределами Regno, неподалеку от Рима, для него имело смысл — даже проиграв, он мог бы отступить в пределы своих владений и подготовить там оборону. «Заманивать» же врага вглубь королевства, напротив, было чрезмерным риском, и если Манфред действительно хотел этого (ясных документальных подтверждений тому нет), то он совершил роковую ошибку.

Виллани утверждает, что перед тем, как войско Карла вторглось в пределы Regno, Манфред попытался договориться со своим противником «о перемирии или мире», и передает горделивый ответ Капетинга посланцам его врага: «Allez, et ditez pour moi au sultan de Nocere, qu'aujourdhui je mettrai lui en enfer, ou il mettra moi en paradis». Эта фраза, вне зависимости от того, звучала ли она именно таким образом, очень соответствует характеру Карла Анжуйского. Здесь и желание уязвить и унизить противника — Карл называет Манфреда «султаном Ночеры», намекая на сарацин из этого города, служивших в войске Гогенштауфена, — и непоколебимая уверенность в собственной правоте — Манфред обречен попасть в ад, он же, Карл, в рай, даже если проиграет, ведь он служит правому делу, — и непреклонность в стремлении к цели, ведь предложения соперника были отвергнуты Карлом со всей однозначностью.

К тому времени Карл уже был официально коронованным королем Сицилии. Церемония прошла в Риме б января 1266 года «с великими почестями». Папа Климент на коронации не присутствовал, так как обстановка в Риме была довольно тревожной, а в городе у понтифика имелось немало врагов. Однако посланные им кардиналы постарались сделать все для того, чтобы новоиспеченная королевская чета (вместе с мужем короновалась и Беатриса Прованская) произвела на присутствовавших самое достойное и величественное впечатление. Вероятно, Беатрисе коронация доставила едва ли не большее удовлетворение, чем Карлу: теперь ее сестры были не вправе попрекать ее тем, что, в отличие от них, у нее нет королевского сана. Для супруги нового сицилийского монарха «коронация представляла собой завершение длительной и трудной борьбы за то, чтобы ее зауважали сестры, уже добившиеся высот успеха». Но самому Карлу еще только предстояло по-настоящему добыть свою корону — на поле брани.

В начале февраля 1266 года войско Карла проникло на территорию Regno и постепенно продвигалось на юг, взяв по пути важную крепость Сан-Джермано и несколько более мелких укрепленных пунктов. Салимбене де Адам, современник этих событий, с удивлением описывает небывало мягкую погоду тех дней, как и положено средневековому человеку, видя в этом Божье знамение, предвещавшее победу Карла (к которому этот хронист вообще относится тепло — как к защитнику веры и церкви): «…Случилось великое чудо, ибо в том году, когда они пришли, не было ни холода, ни мороза, ни гололедицы, ни снега, ни грязи, ни дождей… И совершил это Господь, потому что пришли они на помощь Церкви и на погибель этого проклятого Манфреда, достойного такого конца за свои преступления».

Манфред по совету своих баронов отошел с войском к городу Беневенто, где «мог принять бой в выгодных для себя условиях, а в случае необходимости отступить к Апулии. Кроме того, он преграждал путь Карлу, который не мог пройти… в Неаполь, как и в Апулию, минуя Беневент». К тому времени, когда 25 февраля войско Карла подошло к этому городу, оно, несмотря на благоприятную погоду, находилось не в лучшем состоянии: зимний поход, сопровождавшийся многочисленными стычками и штурмами нескольких крепостей, измотал воинов, а коням не хватало корма. Обнаружив перед собой войско Манфреда, закрывавшее ему дальнейший путь, Карл, несмотря на всю свою самоуверенность, наверняка испытал страх по поводу исхода предстоящей борьбы.

Атаковать Манфреда было бы самоубийственно — его войско было более многочисленным и бодрым физически. Выжидать было еще опаснее: как пишет Виллани, «силы Манфреда были раздроблены: мессер Конрад Антиохийский находился со своим отрядом в Абруцци, граф Фридрих — в Калабрии, граф Вентимилья — в Сицилии. Если бы Манфред подождал, он собрал бы более крупное войско, но кого Бог желает погубить, того он лишает разума». 26 февраля Манфред сам пошел в атаку, что в сложившейся ситуации было наилучшим для Карла исходом. Впрочем, у Гогенштауфена оказались свои резоны для спешки. Как отмечает Стивен Рансимен, Манфред «не был уверен в лояльности своих подданных; его потрясло то, с какой легкостью многие из его гарнизонов сдались врагу, и он подозревал, что немало местных баронов уже колеблется. Он не знал, когда придет Конрад; он получил подкрепление — отряд из 800 конных германских наемников, но на данный момент не мог рассчитывать на большее. Видя, в каком плачевном состоянии находятся войска Карла, он решил атаковать».